Журнальная версия:
Ильясов Ф. Н. Потребность в детях и репродуктивное поведение // Мониторинг общественного мнения. 2013. №1. С. 168-177.  Скачать PDF

Ильясов Ф. Н.

Потребность в детях и репродуктивное поведение

Аннотация. В статье предпринимается попытка переосмыслить и расширить категориальный аппарат, используемый в исследованиях репродуктивного поведения. Излагается авторское понимание репродуктивного поведения, потребности в детях, репродуктивной импотенции, пассионарности сообщества, половой социализации. Анализируется связь репродуктивного поведения и потребности в детях. В рамках предлагаемого подхода рассматриваются факторы, предположительно влияющие на рождаемость.

Ключевые слова: репродуктивное поведение, потребность в детях, пассионарность сообщества, репродуктивная импотенция  

«Первым камнем преткновения на пути построения модели репродуктивного поведения семьи, – отмечал В. В. Елизаров, – оказалась недостаточная разработанность ключевых понятий: “репродуктивное поведение”, “потребность в детях”. Среди специалистов в области изучения рождаемости пока нет единой точки зрения об их содержании» [Елизаров, 1987: 66]. Хотя со времени публикации приведённого высказывания прошло четверть века, ситуация существенно не изменилась — до настоящего времени эти фундаментальные вопросы не нашли общепризнанного решения. Ниже излагается попытка предложить более широкое методологическое обоснование для исследований репродуктивного поведения и потребности в детях, основанное, в частности, на подходах, выработанных в этологии.

В. А. Борисов (1970) описывает репродуктивное поведение как систему действий и отношений, опосредующих рождение или отказ от рождения ребенка любой очередности, в браке или вне брака [Борисов, 1976: 16]. Последующие модификации и уточнения различных авторов, в которых меняются или уточняются (добавляются) различные акценты, оставляют суть приведённого определения неизменной – репродуктивное поведение, это система действий, направленная на рождение (ограничение, отказ) ребёнка [см., например: Елизаров, 1987: 67-83].  

Термин «репродуктивное поведение» взят из этологии (биологии), где под ним понимается всё поведение, направленное на воспроизводство популяции. Сюда входят все действия, начиная с таких, например, как брачный танец, коитус, строительство гнезда, и кончая такими, как обучение потомства навыкам пищевого, защитного и группового поведения [см., например: Тинберген, 1993; Дольник, 1994].

Представляется, что подобное широкое этологическое понимание применимо и в социологии. Репродуктивное поведение – это поведение субъекта, направленное на биологическое (физиологическое), психологическое и социальное воспроизводство популяции. Понятно, в качестве субъекта репродуктивного поведения может рассматриваться как отдельная особь, так и семья, социальная группа, общество в целом.

Исходя из предлагаемого понимания, можно описать систему поло-репродуктивного поведения. Оно состоит из следующих видов поведения: поло-видовая идентификация полового партнёра, предкоитальные и коитальные действия, зачатие, беременность, роды, лактация, постнатальная репродуктивная деятельность, включая постнатальную репродуктивную коммуникацию (уход за ребёнком и его социализация).

Репродуктивное поведение реализуется посредством системы репродуктивных установок — совокупности представлений и настроений субъекта, отражающих его готовность (предрасположенность) реализовывать определённые типы репродуктивного поведения (1). В части представлений, установки содержат в себе мотивы репродуктивного поведения (2), точнее говоря, мотивировки или списки, словари мотивов(3) — декларируемые причины, побуждающие субъекта к совершению определённых типов репродуктивного поведения (в том числе регулирование детности и отказ от рождения детей). Такими причинами является стремление субъекта получить ресурсы, блага (физиологические, морально-психологические, социальные), связанные с различными видами поло-репродуктивного поведения или отказом от них.

Существуют различные подходы к классификации репродуктивных мотивов. А. И. Антонов, В. М. Медков, например, выделяют экономические, социальные и психологические мотивы [Антонов, Медков, 1996: 222]. Как представляется, исследуемые репродуктивные мотивы можно подразделить на две группы по основанию их связанности с репродуктивным поведением и потребностью в детях – непосредственные, «чистые» и опосредованные. Непосредственные, собственно репродуктивные мотивы, соответствуют «чистому» репродуктивному поведению, то есть детерминированы репродуктивными потребностями (программами воспроизводства и увеличения популяции). Эти мотивы могут быть классифицированы в соответствии со структурой репродуктивного поведения и потребности в детях (см. табл. 1).

Опосредованные репродуктивные мотивы те, где рождение ребёнка не обусловлено желанием получить репродуктивные ресурсы «в чистом виде», а вызвано стремлением получить иные, не репродуктивные ресурсы, то есть это те случаи, когда рождение ребёнка не детерминировано потребностью в детях, а являются лишь инструментом достижения иных целей. К числу опосредованных можно отнести, например, экономические мотивы (получение денежного пособия на детей), брачные мотивы (рождение ребёнка для создания, укрепления супружеских отношений), прагматические (помощь в жизни, опора в старости, снятие страха одиночества), метафизические (продолжение жизни через детей), и т.д.

Под репродуктивным циклом понимается совокупность репродуктивных действий, связанных с полным биологическим, психологическим и социальным воспроизводство отдельного индивида. Воспроизводство может считаться полным, когда индивид вводится в заключительную стадию активной фазы трудовой социализации (начало трудовой деятельности).

Диапазон понимания понятия «потребность в детях» удивительно широк – от почти мистического (эмпирически не интерпретируемого) истолкования, до отрицания существования этой потребности. Указанную потребность интерпретируют как: 1) биологическую, физиологическую, 2) психологическую, 3) социально-психологическую, 4) био-социальную, 5) социальную [см., например: Елизаров, 1987: 67-83]. Ряд авторов, например А. И. Антонов, В. В. Бойко, понимают потребность в детях как свойство (состояние) индивида испытывать затруднения как личность без наличия детей или подобающего их числа [Антонов, 1980: 17; Бойко, 1985: 61.].

Пожалуй наиболее распространённое понимание обсуждаемой потребности это прямолинейное отождествление данного понятия с желанием иметь (не иметь) детей, или иметь их в определённом количестве (или определённого пола). Такое понимание представляется фрагментарным и отражающим лишь один из элементов структуры анализируемого феномена. Потребность в детях, как «желание иметь детей», не является самостоятельной (специфической), базовой потребностью, она является формой проявления таких потребностей как потребность в репродуктивном и социально-статусном поведении.

Само понятие «потребность», как известно, имеет различные определения, зачастую не операциональные и тавтологичные (например, описывается как «нужда»). Мы исходим из следующего понимания: потребности – это заданные программы поведения субъекта, направленные на получение определённых ресурсов [Ильясов, 1993a: 47]. Слово «ресурсы» здесь используется в предельно широком смысле, как все возможные физиологические, материальные, психологические, моральные и социальные ценности, блага.

В рамках этологического подхода выделяются следующие виды основных потребностей, программ поведения, исчерпывающим образом описывающих всё поведение субъекта: пищевое, поло-репродуктивное, социально-статусное, миграционное, игровое, комфортное [Ильясов, 1993a: 50]. Потребности представляют собой динамическую систему с подвижной актуализацией той или иной потребности, в зависимости от психологического и физиологического состояния субъекта, свойственного ему устойчивого доминирования определённых ценностей.

Потребность в детях – это программы репродуктивного поведения, направленные на получение различных видов репродуктивных ресурсов. В некоторой мере схожая точка зрения высказывалась, в частности, В. В. Елизаровым [Елизаров, 1987: 81]. Следовательно, потребности в отдельных репродуктивных ресурсах, ценностях, могут быть использованы в качестве эмпирических индикаторов проявления потребности в детях, или говоря шире, репродуктивных потребностей. У разных субъектов потребность в детях может быть в различной мере актуализирована или не актуализирована (подавлена) вовсе.

Соотношение репродуктивного поведения и потребности в детях изложено в табл. 1. Потребность в детях представляет собой функционально связанную совокупность следующих потребностей: в поло-видовой идентификации, коитусе, оплодотворении, беременности, родах, лактации, защите потомства, кормлении, уходе, специфическом психологическом комфорте, постнатальной репродуктивной коммуникации, реализации социальных норм, регулирующих репродуктивное поведение (в том числе и количество детей).

Табл. 1. Соотношение репродуктивного поведения и репродуктивных потребностей

Потребность в детях, отражая био-социальную природу человека, является многоуровневой и состоит из биологического, физиологического, психологического, социально-психологического и социального компонентов (см. табл. 1).

Тот факт, что потребность в детях имеет сложную многоуровневую структуру, видимо и объясняет существующие разночтения в истолковании данного феномена. Происходило подобное, вероятно, вследствие того, что при исследовании потребности в детях в ней выделяли и рассматривали один (или несколько) элементов её структуры, но не брали её в целом. Интерпретация же отдельных элементов структуры как целостной потребности в детях и привела к существованию различных точек зрения, которые, по существу, отражали не разницу в позициях, а взгляды с разных сторон на одно и то же явление. Поэтому практически все из существующих подходов можно признать правомерными, как освещающие различные аспекты (составляющие) потребности в детях.

Вероятно сложность понимания сути и структуры потребности в детях, сложность измерения указанной потребности, обусловливает позицию авторов вообще отрицающих существование потребности в детях.

Как представляется, такая составляющая потребности в детях, которую называют потребностью в ребенке определенного пола («потребность в сыне или дочери»), формируется: а) на социально-психологическом уровне структуры потребности в детях, как потребность в постнатальной репродуктивной коммуникации определённого качества; б) на социальном уровне, как отражение социально-предпочитаемого для данной культуры пола ребенка.

Теперь несколько слов о тех составляющих потребности в детях, которые представляются наиболее дискуссионными. Существует мнение, что структура потребности в детях не содержит биологической составляющей. Основной аргумент – неудовлетворение этой потребности не влечет за собой отрицательных «физиологических» последствий для субъекта. Однако тут не учитывается, что биологический элемент потребности в детях по своей функции является видовой потребностью, это значит, что отрицательные последствия влияют не на отдельную особь, а на вид (популяцию) в целом. Если потребность в детях, как генетически заданная программа поведения, не реализуется в биологической своей составляющей, то вид (популяция) вымирает. В этой связи уместно заметить, что отдельные сексуальные девиации могут не влечь за собой отрицательных последствий для субъекта. Однако, например, онанизм, с точки зрения развития вида – это акт самоубийства.

При анализе структуры потребности в детях необходимо всегда учитывать цели репродуктивного поведения. С биологической точки зрения жизнь может рассматриваться как форма существования и тиражирования генетического кода. В этом контексте можно полагать, что организм не умирает, если ему удаётся успешно размножить свой генокод. В таком контексте допустимо говорить о потребности в детях, как о потребности в продолжении рода, «фамилии», следовании импульсу «оставить после себя потомство».

Иногда отрицается, что коитальная потребность является составляющей потребности в детях. Обоснование – коитус в восприятии индивида не связан с удовлетворением указанной потребности. Представляется, что это несколько упрощённый взгляд на вещи, – желание, чтобы потребность в коитусе осознавалась человеком как потребность в детях, по меньшей мере, наивно. Здесь, видимо, с толку сбивает многофункциональность полового акта. Ему, как известно, присущи следующие функции: репродуктивная, гедонистическая, релаксации, коммуникативная, метаболизма, информационная, статусного поведения и др. Особенность заключается в том, что репродуктивная функция реализуется (стимулируется) через гедонистическую (оргастическую) – так потребность в детях в биологической своей составляющей проявляется как коитальная потребность. Думается, для человека часто важны актуальные ощущения, а не те цели, которые за ними находятся (на которые эти ощущения ориентирует субъекта), – за чувством удовольствия прячется репродукция, но можно остановиться на удовольствии, если издержки репродуктивного поведения уже представляются нежелательными. Потому на определённой стадии общественного развития происходит «расщепление» поло-репродуктивного поведения на половое (сексуальное) и собственно репродуктивное [см., например: Ильясов, 2005: 113-120]. В рамках этого перехода в поло-репродуктивном поведении происходит переориентация цели поведения – с репродуктивной на коитальную (оргастическую). И если ранее «половые достоинства» мужчины определялось количеством детей (способностью оплодотворять), то в рамках указанной переориентации – способностью совершать половой акт с частотой выше нормативной, вызвать оргазм у женщины, размерами гениталий.

Рассмотрим связь потребности в детях с количеством детей (эмпирическая интерпретация понятия «величина потребности в детях») через описанную структуру указанной потребности. На биологическом уровне активность репродуктивного поведения определяется генетически заданной частотой (количеством) половых актов. Как известно, потенциальная возможность человека здесь составляет несколько тысяч коитусов, но через большую часть этих действий реализуются другие из приведенных функций полового акта, поэтому здесь связь между потребностью в детях и числом детей очень слабая.

Однако уже на физиологическом уровне происходит уточнение репродуктивных возможностей. Они определяются делением репродуктивного периода женщины на длительность генеративного цикла (зачатие, беременность, роды, лактация). Средне-видовая плодовитость женщины, как известно, 10-12 живорождений.

Сложно умозрительно оценить какое количество детей обеспечивает удовлетворение потребности в детях на психологическом уровне её структуры. Вероятно, уже один ребенок, вернее факт наличия потомства вообще, может быть для этого достаточен.

На социально-психологическом уровне потребность в детях обусловливается потребностью в определённом, соответствующем природе человека и его культуры, объёме постнатальной репродуктивной коммуникации. Можно предположить, что полное удовлетворение указанной потребности возможно при количестве детей равном минимальной величине так называемой «малой группы», то есть составляет 3-5 детей, однако здесь существенную роль могут играть личностные и социальные факторы.

На социальном уровне потребности в детях число детей предопределяется интернализованной индивидами нормой детности, то есть удовлетворение данной потребности здесь обеспечиваетcя количеством детей, предписываемом социальной нормой референтной группы. Социально-психологический и социальный элементы структуры потребности в детях в условиях малодетности и даже среднедетности оказывают определённое влияние на количество детей, проявляясь также в форме упоминавшейся выше потребности в ребёнке определённого пола, что подтверждается материалами эмпирических исследований [Елизаров, 1987: 81].

Наряду с этим, как следует из изложенного выше о связи потребности в детях с количеством детей, в условиях мало-, а иногда и среднедетности, возникает, видимо, определённое противоречие между социально-психологическим и социальным элементом структуры потребности в детях. Потребность в постнатальной репродуктивной коммуникации удовлетворяется, положим, тремя-четырьмя детьми. Тогда, при норме детности в 1-2ребенка человек, надо полагать, приходит к некоторому компромиссному решению и здесь же (в этом противоречии) кроется резерв повышения рождаемости.

Остановимся несколько подробнее на социальном элементе структуры потребности в детях – ведь в ситуации современного демографического поведения, именно он оказывается (или кажется) главным регулятором рождаемости. Ключевым понятием здесь является «социальная норма детности», которое, исходя из концепции А. И. Антонова [Антонов, 1980: 81-86], можно описать как детерминированное общественным бытием состояние общественного сознания, в той его части, которая содержит предписания (стандарты) касающиеся императивного количества детей и их пола. При этом, надо отметить, нормируется не просто количество детей, а их количество в контексте определенного уровня (качества) жизни. Сам же механизм нормирования остается в большой мере невыясненным, в его изучении только закладываются методологические основания [Поршнев, 1974: 17].

Понятие «пассионарность», как известно, ввёл в научный оборот Л. Н. Гумилёв, понимая под ним некую повышенную активность субъекта [Гумилёв, 2001]. Если указанное понятие операционализировать в рамках этологического подхода, то его можно описать так: пассионарность сообщества – это его свойство увеличивать свою численность и расширять ареал обитания (4). Иными словами, пассионарность – это способность увеличивать репродуктивные и территориальные ресурсы. По указанным двум критериям легко определять пассионарность группы. Если прирост численности сообщества не увеличивается и при этом не увеличиваться контролируемая территория, значит, пассионарность сообщества снижается. Уменьшение же численности () и уменьшение контролируемой территории переводит сообщество в разряд субпассионарных(5). Можно полагать, что ведущим индикатором пассионарности сообщества является рост его численности, так как депопуляция сообщества рано или поздно приводит к уменьшению контролируемой им территории.

Этологические исследования достаточно ясно показывают, что репродуктивная активность животных напрямую зависит от количества доступных для них ресурсов и, прежде всего, пищи и «качественной» территории. Однако попытки перенести подобные модели на человека не дали положительного результата. Даже, похоже, проявилась обратная зависимость – в развитых странах с ростом потребления уровень рождаемости снижается.

Доминантное поведение – поведение, приводящее к обладанию большими, чем у других ресурсами. В некоторых типах людских сообществ доминантная особь могла одновременно обладать различными ресурсами приоритетным образом – это могут быть власть (статус), материальные блага, брачно-половые партнёры. Если говорить о последнем из упомянутых ресурсов, то, например, в ряде европейских стран это было «право первой брачной ночи», в азиатских сообществах остаются гаремы. По мере развития социума происходит разделение доминирования на виды: а) политическая власть, б) богатство, в) многодетность. Таким образом, тип полового поведения (доминантное – субдоминантное) в развитом социуме напрямую не связан с социальным статусом субъекта. Индивид с субдоминантным половым и субдоминантным репродуктивным поведением, может иметь высокий социальный статус и быть состоятельным человеком [см., например: Ильясов, 2005].

Субдоминантное половое поведение есть отказ от конкуренции в борьбе за полового партнёра и удовлетворение половой потребности биологически неадекватными стимулами, либо прекращение полового поведения. Субдоминантное репродуктивное поведение ориентировано на снижение числа детей или отказ от них.

Доминантное репродуктивное поведение проявляется в стремлении субъекта максимизировать численность своих детей. Таким образом, доминантное репродуктивное поведение - это поведение, ориентированное на максимальную рождаемость.

Обычно под словом «импотенция» понимают коитальную импотенцию, то есть неспособность осуществлять половой акт. Для анализа рождаемости выделим понятие «репродуктивная импотенция» – это нежелание или невозможность иметь детей, вследствие неспособности реализовывать те или иные виды репродуктивных действий, из-за влияния различных факторов, сдерживающих или подавляющих репродуктивную активность. В табл. 2 изложено соотношение между типами, формами и причинами репродуктивной импотенции.

Табл. 2. Типы и причины репродуктивной импотенции

Из типов репродуктивной импотенции, приведённых в табл. 2, физиологический и коитальный типы представляются достаточно описанными в литературе. Такие типы репродуктивной импотенции как субдоминантное половое поведение и субдоминантное репродуктивное поведение описаны слабо.

Основной социально-психологической причиной субдоминантного полового и субдоминантного репродуктивного поведения, как представляются, является низкая устойчивость субъекта к стрессу конкуренции, разрушающего механизмы репродуктивного целеполагания, а также нарушения половой социализации.

Половая социализация это процесс включения индивида в систему сексуально-брачных отношений [Ильясов, 1993b: 153]. Она состоит из следующих элементов: поло-видовая идентификация полового партнёра, половая самоидентификация, социально-половой импринтинг, усвоение норм поло-репродуктивного поведения, выбор социально-половой роли, формирование образа партнёра в результате социально-половой ориентации, выбор партнёра, процесс сексуально-брачных отношений – см. рис. 1. Понятно, для реализации эффективного репродуктивного поведения важны все составляющие половой социализации. Процесс половой социализации, как видно из рис. 1, носит непрерывный характер, вследствие чего может происходить смена модели полового поведения, например, переход от гетеросексуальной модели к бисексуальной, затем к гомосексуальной.

Рис. 1. Схема процесса половой социализации

Одним из факторов развития социума, связанным со снижением рождаемости, является радикальное усиление дифференциации поло-репродуктивных партнёров на: а) половых (сексуальных) и б) репродуктивных. Соответственно дифференцируются механизмы ориентации в выборе сексуального и репродуктивного партнёра, причём в «развитых» сообществах усиливаются влияние норм сексуального (не репродуктивного) поведения. Феномен чисто сексуального (не репродуктивного) партнёрства может рассматриваться как одна из форм субдоминантного репродуктивного поведения.

Другим возможным фактором снижения рождаемости служит усиление инфантилизма – массовая задержка развития индивидов по шкале так называемого «социального возраста», определяемого такими признаками как принятие определённых, типичных социально-возрастных ролей («ребёнок», «подросток», «юноша», «родитель», «старейшина») и усвоение соответствующих социальных ценностей и норм поведения. Можно предполагать, что значительная часть населения развитых стран с «опозданием» принимает роль «родитель», принимает её частично, либо не принимает вовсе.

Возможно одним из факторов, вызывающих инфантилизм, является «потребительский невроз»(6) – навязчивое, демонстративное, конкурентное поведение в сфере приобретения и потребления различных материальных благ, стимулируемое рекламой. Сама по себе реклама, вероятно, способствует инфантилизму, так как основу её составляет посыл «потребляй», то есть она ставит субъекта в социальную позицию «ребёнка», культивируя инфантильный в своей основе рефлекс потребления.

Есть основания полагать, что на снижение рождаемости может влиять не только и даже не столько объективная недостаточность материальных ресурсов, сколько субъективная их недостаточность, воспринимаемая в форме ощущения высокой конкуренции за них. Так, например, можно видеть, что в странах с объективно высокими потребительски стандартами, но и с высокой индивидуальной конкуренцией, рождаемость ниже, чем в странах с меньшим средним достатком, но и с меньшей индивидуальной конкуренцией.

А. М. Илышев, А. П. Багирова выделили типы репродуктивной ситуации в зависимости от размера валового внутреннего продукта (ВПП) на душу населения и уровня рождаемости [Илышев, Багирова, 2010] (графическая интерпретация автора статьи приведена на рис. 2). На диаграмме видно, что нет однозначной связи между рождаемостью и размером ВВП. Видны два «полярных» типа — «западноевропейский» (низкая рождаемость очень высокий ВВП) и «африканский» (высокая рождаемость, низкий ВВП).

Рис. 2. Типы репродуктивной ситуации в зависимости от размера ВВП* и уровня рождаемости (в скобках указано количество стран, отнесённых к соответствующему типу)

* Размер среднего ВВП указан приблизительно.

Можно полагать, что одной из основных причин субдоминантного полового и субдоминантного репродуктивного поведения является пониженная устойчивость к стрессу конкуренции. У совсем неустойчивых индивидов стресс проявляется в форме субдоминантного полового поведения, у слабо устойчивых — в форме субдоминантного репродуктивного поведения.

Такие «рациональные» мотивировки сдерживания рождаемости как: «страх невозможности обеспечить ребёнку необходимое качество жизни, низкий уровень доходов, социальная нестабильность», в рамках этологического подхода могут рассматриваться как формы проявления субдоминантного репродуктивного поведения.

Одной из ярких и «концептуальных» форм репродуктивной импотенции является феномен репродуктивной установки на бездетность, называемый «чайлдфри» (от англ. childfree – свобода от детей). Понятие чайлдфри применяется для обозначения лиц добровольно и сознательно отказавшихся иметь (своих) детей. В объяснении своей позиции они используют различные мотивировки, связанные с предпочтительностью собственного комфорта, карьерного и личностного роста, сложностями воспитания и обеспечения детей, подавленностью репродуктивных рефлексов, своими психологическими травмами, опасностью родов, стремлением уберечь ребёнка от возможных страданий и неизбежной смерти, подражанием Христу, не имевшему детей и проч. (7)

Нередко лица, приезжающие в развитые западные страны из слабо развитых регионов с высокой рождаемостью, продолжают иметь высокую рождаемость, особенно в условиях существования этнических общин по месту нового проживания. С одной стороны это может объясняться инерцией репродуктивных установок, а с другой – фактором включенности в общину. Дело в том, что стресс конкурентности, в значительной части – следствие высокого уровня индивидуальной конкуренции в референтном сообществе. Если внутри некоторого сообщества субъект воспринимает тяжёлую работу и иные тяготы жизни, не как его индивидуальную конкуренцию с другими членами этого сообщества, а лишь «положенные ему» функцию внутри «патриархального микро-сообщества» – этнической общины, то у него не возникает стресса конкурентности. Также примерно, как это происходило, например, в европейских патриархальных сообществах в прежние века, где тяжёлый труд и недостаток материальных ресурсов не влияли на активность репродуктивного поведения. То есть стресс конкурентности есть следствие атомизации (индивидуализации) общества, реакция на неё. Таким образом, вероятно, повышение индивидуальной конкуренции в сообществе снижает рождаемость, а повышение конкуренции между сообществами способно повышать рождаемость. Следовательно, можно ожидать повышения рождаемости, в случае воссоздания в конкурентном социуме, в сознании отдельных индивидов, неких архетипов общины и элементов общинной психологии.

Литература

Антонов А. И., Медков В. М. Социология семьи. М.: МГУ, Изд-во Международного университета бизнеса и управления ("Братья Карич"). 1996.

Антонов А. И. Социология рождаемости. М.: Статистика, 1980.

Бойко В. В. Рождаемость: социально-психологические аспекты. М.: Мысль, 1985.

Борисов В. А. Перспективы рождаемости. М.: Статистика, 1976.

Гумилёв Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. СПб.: Кристалл, 2001.

Дольник В. Р. Непослушное дитя биосферы: Беседы о человеке в компании птиц и зверей. М.: Педагогика-пресс, 1994.

Егоров А. Ю. Аддикция к трате денег (покупкам) // Руководство по аддиктологии. СПб.: Речь, 2007.

Елизаров В. В. Перспективы исследования семьи: анализ, моделирование, управление. М.: Мысль, 1987. С. 66.

Илышев А. М., Багирова А. П. Введение в репродуктивистику. Становление науки о воспроизводстве человека. М.: Финансы и статистика. 2010.

Ильясов Ф. Н. Архетипы поло-репродуктивного поведения и конфликт западноевропейской и исламской цивилизаций // Человек. 2005. №2.

Ильясов Ф. Н. Статусная теория цены. М.: Институт социологии РАН, 1993 a.

Ильясов Ф. Н. Поворотный пункт. // Социологические исследования. 1993 b. № 10.

Миллс Ч. Р. Ситуативные действия и словари мотивов // Социологическое обозрение. 2011. №3. С. 98–109.

Поршнев Б. Ф. О начале человеческой историй (проблемы палео-психологии). М.: Мысль, 1974.

Тинберген Н. Социальное поведение животных. М.: Мир, 1993.

Сноски: